РАЗВЕДЧИК KЕНT, ИЛИ 45 ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА

 

Обычная пятиэтажка в спальном районе Петербурга, каких миллионы. Теплый подъезд, пропитанный запахом жареной картошки. Опрятная лестница, коврик перед входом в квартиру на последнем этаже. Здесь живет человек, которого звали Кент. Советский разведчик, чье имя на долгие годы было вычеркнуто из истории Второй мировой войны, а если и вспоминалось, то только в связи с вымыслом о предательстве Родины. Его шифровки читал Сталин, а на допросах разное время присутствовали группенфюрер СС Генрих Мюллер и начальник Смерша Виктор Абакумов. Он прошел через ад гестапо и ГУЛАГа, но не накопил в душе ни капли ненависти. И сегодня он один из немногих, кто может рассказать правду...

ОБЕТ МОЛЧАНИЯ

В «Известиях» от 9 августа 1991 года сообщалось: «В ряд легендарных советских разведчиков, таких как Рихард Зорге, Николай Кузнецов, Рудольф Абель, вернулось еще одно имя — Анатолия Марковича Гуревича, больше известного под разведывательным псевдонимом Винсент Сьерра, или Кент...» Дочитав заметку до конца, он аккуратно сложил газету и убрал ее в стол. Даже не верится. Прошло целых сорок пять лет! Когда главный военный прокурор Катусев вручал ему справку о полной реабилитации, в голове вертелось одно: ожидание было слишком долгим... Вообразит ли кто-нибудь все то, что ему пришлось пережить 10 декабря 1946 года по сфабрикованному обвинению, без суда, решением Особого совещания при МГБ СССР Анатолия Гуревича приговорили к 20 годам ИТЛ. Клеймо изменника Родины. Камера Лубянки, Воркута — 10 лет. Амнистия 1955 года. Вскоре — повторный арест, лагерь в Мордовии. Освобождение без снятия судимости, поражение в гражданских правах. Годы молчания — ни слова о прошлом! — его расписка в этом хранится в секретных архивах КГБ. Почти полвека под неусыпным и унизительным контролем органов. Доходило до абсурда — разрешения на брак с любимой женщиной он испрашивал у следователя. Все это время Анатолий Маркович неустанно отсылал в различные инстанции заявления, требования, просьбы. Почему его судьбу решило особое совещание, а не военный трибунал? Ведь даже осужден он был по статье 58-а — как гражданское лицо. И это — военный разведчик, капитан... ЦК партии, КГБ, прокуратура, Верховный совет на его запросы отвечали примерно одинаково: «Оснований для пересмотра дела нет». И вот лето 1991 года — ложные обвинения сняты, полная реабилитация. Он ждал этого сорок пять лет...

СПОСОБНЫЙ СТУДЕНТ

— Как я стал работать в разведке? переспрашивает Анатолий Маркович. — Пожалуй, начать надо с Интуриста... Новый вуз для подготовки гидов, переводчиков и работников различных представительств советской страны за рубежом открылся в 1935 году. Институт «Интурист». В первом потоке студентов — 22-летний Анатолий Гуревич. К этому моменту он успел поработать на заводе «Знамя труда №2», без отрыва от производства закончил рабфак Ленинградского института инженеров-железнодорожников, а в 1930 году — курсы ПВО. В 1931-м молодого специалиста откомандировали в 14-е отделение милиции в качестве участкового инспектора, затем — в штаб ПВО Нарвского района. Там он дослужился до должности заместителя начальника. Руководство Интуриста, узнав о трудовом пути студента Гуревича, сразу предложило ему место штатного преподавателя, дабы он обучал других питомцев института азам военного дела. Такое положение в вузе позволило ему тесно общаться с профессорами, посещать преподавательские вечеринки, на которые собирались высококультурные, образованные люди. Анатолий тогда и представить не мог, что общение с этими интеллектуалами и эстетами дореволюционной закваски принесет его будущей работе в разведке гораздо больше пользы, нежели сухой инструктаж Главного разведуправления. Ведь именно благодаря этим неформальным отношениям с преподавателями института, годы спустя на приемах у бельгийской элиты он свободно рассуждал о творчестве Эль Греко и Делакруа, мастерски играл в теннис и вызывал восторг изысканных дам своим умением танцевать вальс-бостон. В Интуристе проявился еще один талант Гуревича — с поразительной легкостью ему давались иностранные языки. Вскоре он мог свободно общаться на немецком и французском. А когда в 1936 году началась война в Испании, среди продвинутой молодежи стало модно учить испанский. Анатолий в этом весьма преуспел. Владея языком в совершенстве, пылкий юноша подал заявление с просьбой направить его в Испанию для борьбы с фашизмом. Ответ не заставил себя ждать. — Однажды я и несколько моих сокурсников были приглашены «для серьезного разговора» в гостиницу "Европейская" - вспоминает Анатолий Маркович. — Незнакомый человек, принимавший нас в номере, обратился ко мне: «Слушай, ты ведь отлично знаешь испанский?» Киваю. «Мы можем послать тебя в Испанию в качестве военного переводчика...» Я немедленно дал согласие. Шел 1937 год. По прибытии в Картахену Анатолия назначают адъютантом и переводчиком командира подводной лодки «С-4». Он служит под началом Ивана Бурмистрова — первого на флоте, кто стал Героем Советского Союза. Столь высокого звания капитан-лейтенант удостоился за провод своей субмарины через Гибралтарский пролив, контролируемый франкистами. Анатолия Марковича тогда тоже представили к боевому ордену, но его он так и не получил — Сталин отменил награждение из-за неудачи республиканцев в войне. Первая ласточка — не получит Гуревич и всех остальных своих наград за верную службу Отечеству. В Испании он пробыл почти год. Ему довелось служить при военном советнике генерала Энрико Листера под Барселоной. Из своей командировки — Дома никто не догадывался о реальных причинах столь долгого отсутствия (говорить об этом ему было запрещено) — Анатолий приехал со страстным желанием обнять родителей и возобновить учебу. Однако у судьбы свои планы: в институт вернуться ему не пришлось. — В Москве меня вызвали в Главное разведывательное управление. Комдив Гиндин — начальник ГРУ — сказал, что Бурмистров и другие офицеры, с которыми я служил в Испании, дали мне хорошие рекомендации. «Вы же имеете представление о международной обстановке — нам грозит война, хотим мы того или нет. Мы давно к вам присматриваемся». В общем, предложил работать. Я не сразу ответил, сказал, что подумаю... Потом, когда согласился, он мне говорит: «Вот и замечательно! Сейчас я дам вам путевку в Кисловодск — отдохнете как следует, здоровье поправите. А вернетесь — будем вас готовить. За границу поедете». Я-то думал шифровальщиком или радистом — о разведке и речи не шло! Командировка планировалась только на год. Но война все расставила по своим местам...

ЗНАКОМЬТЕСЬ: МИСТЕР ВИНСЕНТ СЬЕРРА

Обучение проходило в охраняемой усадьбе в Подмосковье. Через полгода он знал все об устройстве рации, умел работать на ключе, шифровать и расшифровывать радиограммы, овладел наукой конспирации. Ему дали разведывательный псевдоним Кент и придумали легенду, по которой за границей он должен был изображать уругвайского подданного — сына богатых родителей, готовящегося к коммерческой деятельности. Чтобы не попасть впросак при встрече с «земляком» или просто с человеком, знающим Уругвай не понаслышке, Анатолий тщательно изучает свою «родину» по картам и справочникам. Запоминает улицы, на которых прошло его «детство, отрочество и юность», где живут сейчас его «престарелые родители» и ждет «молодая красавица-невеста»... 23 февраля 1939 года Гуревич принимает военную присягу, а 15 апреля садится в поезд с иностранным паспортом в кармане и тревогой на сердце. Через несколько дней он прибываете Брюссель. Планировалось, что оттуда Кент отправится в Стокгольм. Однако случилось иначе. — Мне дали задание: легализироваться в Швеции в качестве представителя коммерческой фирмы (она должна была служить крышей для связи советских разведчиков с Центром). В своих донесениях бельгийский резидент Леопольд Треппер утверждал, что для этого он сделал все необходимое. Это была липа! Никакой надежной коммерческой фирмы, о которой он сообщал, не существовало! Как оказалось, в Швеции вообще не разрешалось иностранцам создавать какие-либо представительства. Несколько месяцев я работал на нелегальном положении в Брюсселе. А в сентябре началась война, и стало ясно, что как резидент связи я уже никуда не поеду... Обаятельный Винсент Сьерра быстро сошелся с высшим обществом Брюсселя, завел культурные и деловые связи. Среди его друзей — племянник губернатора Фландрии. Кент снимает шикарную квартиру в престижном районе города, поступает в Свободный университет, посещает светские вечера. Все это подтверждает его легенду. Он не имеет права на ошибки даже в мелочах. Его соседи по пансионату — семейная чета эмигрантов из России — ни в коем случае не должны распознать в нем своего. «Вы знаете русский язык?» — однажды спрашивает его соседка. «Бог мой, неужели произношение выдало?» — холодеет Кент. — «Нет? Так я вас научу!» На первом же уроке она заставляет мистера Сьерру вызубрить самые отборные ругательства, которые только есть в русском лексиконе... Вскоре Гуревич становится вторым человеком в резидентуре после Леопольда Треппера (он же Отто). Ему поручают подготовку всех донесений, передававшихся в Центр, и расшифровку ответных указаний. — От своих бельгийских друзей и знакомых я получил немало важных сведений. Они считали меня человеком, который ничего не понимает в политике и военных делах: — я всегда старался это показать, поэтому говорили при мне что хотели. А я потом шел к себе в кабинет и шифровал радиограммы... В марте 1940 года Кенту приказано съездить в Швейцарию и выяснить, что произошло с резидентом советской разведки Шандором Радо (он же — Дора), который вот уже шесть месяцев не выходит на связь. Купив билет в вагон первого класса, Гуревич садится в женевский поезд. Лицо попутчика — сдержанного и очень вежливого француза — кажется ему знакомым. Где же он раньше видел его? Ну да, конечно! Это же молодой актер Жан Габен! Задание он выполнил: в Женеве встретился с Дорой, передал ему шифр и программу для радиосвязи. В результате почти всю войну Шандор Радо отправлял в Центр шифровки с ценнейшей информацией. Прогуливаясь по парку в Лозанне, Дора сообщает Кенту, что Германия планирует напасть на Советский Союз не позднее мая-июня 1941 года.

«ДИРЕКТОРУ ОТ КЕНТА»

В ночь на 10 мая 1940 года гитлеровские войска начали оккупацию нейтральной Бельгии. Агентурная сеть Треппера и ее крыша—фирма «Отличный заграничный плащ» — работать больше не могла. Почему? — По легенде Отто был канадцем, а Канада тоже воевала с Германией. Его арестовали бы в два счета. Поэтому он решил уехать и передал мне резидентуру. Но какую!.. Целиком состоявшую из евреев, которых Треппер знал еще с Палестины. Все они были связистами, разведкой никто не занимался. И фирму, так называемую крышу, Треппер создал явно с расчетом заработать деньги. И заработал — 300 тысяч франков он перевел потом в Париж. По сути, я стал организовывать новую резидентуру... Итак, Треппер бежал во Францию. Резидентуру в Бельгии возглавил Кент. Тогда ему было всего 26 лет. Его сосед, чешский миллионер Зингер, живший в квартире выше этажом, собрался эмигрировать в Штаты. Все бы ничего, жаловался он Винсенту Сьерре, вот только его дочь, Маргарет, наотрез отказалась покидать могилу мужа. Может быть, благородный уругваец возьмет молодую женщину и ее 8-летнего сына под свое покровительство? Да, конечно, он согласен, ведь его страна не участвует в войне. Зингер передает благодетелю все свои деловые связи, благодаря которым Кент создает новую крышу для советской агентуры — фирму «Симекско». Эта акционерная компания заключает торговые сделки только с солидными заказчиками. Главный клиент — вермахт. Вскоре филиал фирмы открывается в Париже, а ее президент Винсент Сьерра для поднятия престижа снимает огромный дом на авеню Слежер. Переезжает он туда вместе с Маргарет Барча. Сама о том не подозревая, она войдет в историю разведки под псевдонимом Блондинка... В пригороде Брюсселя, на улице Атребат, 101, Кент арендует второй дом. Это — явка для разведчиков. Хозяйка дома, Рита Арну, обязуется ни о чем не расспрашивать приходящих гостей и не болтать лишнего. Естественно, за приличное вознаграждение. На вилле регулярно появляется еще один «уругваец» — Карлос Аламо, он же Хемниц, в действительности — старший лейтенант Михаил Макаров. По прихоти Треппера, который часто наведывался в Брюссель, на улице Атребат поселились шифровальщица Софи Познанская и радист Давид Ками. Отто настоял на этом, нарушив все правила конспирации. Тем временем фашисты уже вовсю орудуют в Брюсселе Владелец «Целлехт скул», где учится Винсент Сьерра, хорошо относится к богатому уругвайцу и помогает ему налаживать все новые и новые деловые связи. Познакомившись с некоторыми влиятельными людьми из интендатуры вермахта, Кент смог получить пропуск и свободно разъезжать по оккупированной территории. В любое время. Даже в комендантский час. Этим правом Кент пользуется с отчаянной смелостью: пару раз по срочной необходимости перевозит в открытом автомобиле чемоданы с радиопередатчиком. — Маргарет познакомила меня со своей родственницей, фрейлейн Аманн. Она была любовницей одного из руководителей интендатуры вермахта и — вот незадача! — забеременела. Я оказал парочке небольшую услугу — нашел гинеколога, который сделал аборт в домашних условиях. Короче, все обошлось без шума. Этот руководитель — а он был женат — чувствовал себя обязанным до гробовой доски. Он рекомендовал меня своим подчиненным и начальникам. В результате я запросто мог входить к военным любого ранга. Единственный из иностранцев! Зная, что к политике уругваец безразличен, интенданты не завешивали карты, на которых разноцветные флажки обозначали расположение воинских частей, не пытались спрятать от чужого глаза важные документы со сведениями о численности германских войск, их оснащении, о военных аэродромах... Память у Гуревича всегда была феноменальной. Каждую ночь на улице Атребат работает радиопередатк в центр отправляются шифровки. Каждый день мистера Винсента Сьерры проходит в череде деловых встреч, официальных приемов, дружеских визитов и торжественных банкетов. — Однажды меня пригласили на выставку модного художника в королевский дворец. Патронессой мероприятия была Елизавета Баварская, королева-мать. На моем пригласительном билете стояла цифра 1, и сначала я не обратил на нее никакого внимания. Но приятель, с которым я пришел на выставку, сказал: «Смотри, единица на приглашении означает, что мы с тобой — почетные гости и удостоены высокой чести лично поприветствовать монархиню». Так я получил право поцеловать ручку бельгийской королеве...

«РОТЕ КАПЕЛЛЕ» НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

Зондеркоманда, или особая комиссия гестапо, под названием «Красная капелла» должна была искать, преследовать и уничтожать русских пианистов — условное обозначение сотен людей, так или иначе связанных с советской разведсетью. К сентябрю 1941 года эсэсовцы успели перехватить и зарегистрировать множество нелегальных радиограмм из Бельгии, Нидерландов, Франции, Швейцарии и даже из самого сердца Третьего рейха — Берлина. Вычислили направление — Москва. Особо плотным эфир был чад Бельгией... Опасных русских пианистов требовалось срочно найти и выбить из них признание, так как перехваченные радиограммы не поддавались расшифровке из-за сложности кода. Грандиозной операцией, тщательно подготовленной Имперской службой безопасности, руководит сам Генрих Гиммлер. В это время Треппер, осевший в Париже, пытается повысить свою значимость в глазах Москвы. Через Кента он сообщает в Центр о вербовке русского эмигранта — барона Максимовича, способного выполнить любое задание на любой территории, находящейся под контролем Германии. В ответ на эту радиограмму Центр передает Трепперу — опять же через Кента — особо важное поручение для Максимовича. Ему предписывалось немедленно отправиться в Берлин, явиться по трем указанным адресам и выяснить причины неполадок радиосвязи. Получив от Кента шифровку с этим приказом, Леопольд Треппер схватился за голову — «ценный агент» Максимович на самом деле был лицом без гражданства, с бесполезным нансенским паспортом в руках. Треппер испугался: как отреагирует разведуправление на его прокол? Что станет с находящейся в Москве? Кто в силах выполнить это рискованное задание — отправиться в логово нацистов и выяснить причины неполадок радиосвязи с участниками движения Сопротивления? Кент видел, как расстроился Отто, и решил ему помочь. Для начала ему надо было получить визу на поездку в Берлин. Вернувшись из Парижа в Брюссель, президент «Симекско» устраивает шикарный прием для руководящего состава интендатуры вермахта. На этом приеме, как бы невзначай, он высказывает желание съездить в столицу Третьего рейха якобы по приглашению пражских и берлинских фирм. "К сожалению, это неосуществимо, — вздыхав, гостеприимный хозяин." — Taк, как мне очень трудно получить визу». «Бросьте, Сьерра, — успокаивает его начальник интендатуры. — Я вам в этом помогу». Свое обещание он вскоре выполняет, и когда искомый документ оказывается у русского разведчика, в Центр летит сообщение: с заданием вполне может справиться Кент. Центр дает добро. Как только радист Макаров усваивает шифр для того, чтобы в Москву продолжали поступать необходимые сведения, Кент собирается в дорогу - На вокзал его провожают немецкие офицеры...

В СТОЛИЦЕ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

В Берлин Кент прибыл 26 октября 1941 года. Ему необходимо встретиться с Харро Шульце-Бойзеном — немецким антифашистом, который сотрудничал с советской разведкой. Харро — внучатый племянник адмирала фон Тирпи-ца. Его жене Либертас покровительствует Герман Геринг. Шульце-Бойзен не зависел напрямую от нашей резидентуры, никогда не подчинялся Леопольду Трепперу. Только через посольство Харро мог связываться с русскими, и, как уже говорилось, эта связь однажды прервалась. — Недавно по телевизору показывали фильм о Сталинградской битве, — рассказывает Гуревич. — Там изображается Шульце-Бойзен. Он идет по Берлину с чемоданом, в котором находится радиопередатчик, а затем с какой-то крыши сообщает Москве о том, что Гитлер намерен нанести удар по Кавказу. А эту информацию передал я... У Харро и радиопередатчика-то никогда не было... Воспоминания о знакомстве с обер-лейтенантом люфтваффе Шульце-Бойзеном Гуревич пронесет через всю жизнь. Харро сообщил ему о реальных потерях вермахта под Москвой, планах гитлеровцев применить химическое оружие, численном составе немецких ВВС, масштабах производства авиационного оружия и многом другом. Но самой ценной была информация о том, что гитлеровское командование изменило план наступления: вместо повторного удара по Москве фашисты решили обрушиться на нефтяные промыслы Майкопа и Грозного... Слушая Харро, Кент торопливо делал в блокноте заметки симпатическими чернилами. Уже вернувшись в Брюссель, он обнаружит, что все записи непонятным образом проявились. Любой досмотр вещей по пути следования мог подвести его под эшафот! Покончив с делами, Шульце-Бойзен приглашает Кента поужинать. На стол хозяин ставит бутылку русской водки — подарок друзей, вернувшихся с Восточного фронта. Чокнувшись, они пьют за скорейший разгром Гитлера... Увы, увидеться вновь им было не суждено: 31 августа 1942 года до Шульце-Бойзена добралась зондеркоманда «Роте Капелле». А 6 января 1943 года военный трибунал Германии приговорил Харро к смертной казни — главным образом за то, что он передал советскому агенту информацию чрезвычайной важности. Шифровка с ценными сведениями, добытыми Кентом в Берлине, легла на стол Сталину. Как свидетельствовала ответная радиограмма, они «получили его высокую оценку». За успешное выполнение задания Гуревича представили к высокой правительственной награде, которая ему... так никогда и не была вручена.

ПРОВАЛ

12 декабря 1941 года. Накануне из Парижа в очередной раз в Брюссель приезжает Треппер. Он вообще часто наведывается сюда. Несмотря на то, что во главе бельгийской резидентуры уже давно стоит Кент, Отто страшно не хочется выпускать из рук бразды правления. Успехам Кента он явно завидует — надо же, этот мальчишка обошел его, разведчика с многолетним стажем, практически во всем! Эта зависть — едкая, злобная, пробирающая до самого нутра, — через некоторое время заставит Треппера изменить правде. На допросах в контрразведке Смерш он выдвинет гору обвинений против того, кто встал на его пути в борьбе за лавры величайшего разведчика СССР. А сейчас Треппер снова явился в Брюссель, чтобы устроить встречу со своими друзьями... на конспиративной квартире на улице Атребат! Кента он не предупредил. — Об этой встрече я ничего не знал, — вспоминает Анатолий Маркович. — Кстати, как выяснилось, Отто никому не сообщил о том, что резидентура полностью передана мне. Он говорил, что я — маленький шеф, а он — большой, и что подчиняться в первую очередь надо ему. В тот день я, как обычно, находился в офисе фирмы «Симекско». Вдруг — телефонный звонок. Чужой, дрожащий голос: «Немедленно приезжай домой». Я даже не сразу узнал Отто. Приехал и ахнул — настолько этот человек изменился. Он был весь в панике, лицо посерело: «Провал на вилле! Гестапо арестовало всех...» В лапы немцев попали и Макаров (Хемниц), и Познанская, и Данилов (Давид Ками), и хозяйка дома Арну... Провал произошел из-за несоблюдения элементарных правил конспирации. Леопольду Трепперу чудом удалось избежать ареста. «Кажется, я ошибся адресом», — холодея, сказал он, когда дверь ему открыл человек в военной форме. «Отчего ж, вы как раз вовремя». Треппер тут же заявил, что является представителем «Симекско» и в данный момент находится при исполнении. Немцы сразу связались с вышестоящим начальством. «Отпустите его, — пришел ответ, — фирма на хорошем счету...» Надо было срочно уезжать — о гестаповских методах ведения допроса Гуревич знал прекрасно. Маргарет, ее сын и связистка нелегальным путем переправляются через границу во Францию. Кент, пользуясь своим положением, едет открыто. В Париже он вновь встретился с Отто, который отправил его в Марсель — лишь бы им не работать в одном городе. В Марселе Анатолий Маркович занимается организацией новой резидентуры. Легенда о богатом уругвайце Винсенте Сьерре пока] работает исправно. — Однажды вместе с приятелем я зашел в ночной ресторанчик «Буат а мюзик». Хозяйка кабаре, в прошлом — известная артистка, была моей давней знакомой. В тот вечер у них выступала Эдит Пиаф, и я попросил хозяйку пригласить ее к нашему столику. На сцену вышла Пиаф — как всегда растрепанная, в простеньком черном платье. После концерта мы долго ждали ее. Когда же она пришла, это была уже совершенно другая женщина — в модном наряде, с великолепной прической и аккуратным маникюром. Оказывается, ее повсюду сопровождал парикмахер, и как только выступление заканчивалось, она сразу спешила привести себя в порядок. «Увы, я всего лишь жертва контракта», — сказала мне Пиаф. Мы выпили с ней шампанского... Во Франции Кент продолжает собирать важную информацию и регулярно передает ее в Москву. В частности, сообщает о том, что германские власти пытаются поссорить двух союзников — англичан и французов. Тем временем кольцо вокруг разведчика сжимается — гестаповские ищейки не прекращают свою работу ни на минуту. Хемниц не выдерживает пыток и помогает расшифровать все радиограммы, ранее запеленгованные немцами. Начались массовые аресты. Двери тюрем захлопнулись за многими русскими пианистами. А летом 1942 года правительство Виши пошло навстречу германскому руководству и заключило соглашение о совместных действиях против антифашистов. Теперь любой полицейский сможет передать Кента в руки нацистов.

ВЫХОДА НЕТ

9 ноября 1942 года в квартиру, которую разведчик снимал вместе с Маргарет Барча, нагрянула полиция. В этом немалую роль сыграл... Треппер. — Отто несколько раз приезжал в Марсель. Ему нравилась Маргарет — это было очень заметно. Наступали холода, и он решил помочь ей, ведь мы уехали из Брюсселя без теплых вещей. Через своих знакомых он передал нам посылку. Эти люди вскоре были арестованы. Они и сообщили гестапо мой адрес... В тюрьме строгого режима Бреендонк Кент отказывается давать какие-либо показания и требует вызвать консула Уругвая. — Они устроили очную ставку с моим бывшим связистом Избуцким. Он назвал мой псевдоним — Кент, сказал, что я — советский разведчик и его шеф. Правда, не большой, а маленький. Большой шеф находится в Париже. Я все отрицал. Затем привели радистку Миру Сокол — когда-то я проводил с ней и ее мужем инструктаж по работе парижской рации. После пыток на нее было страшно смотреть. «Знаете его?» — спросили. «Нет, первый раз вижу». Тогда мне предъявили расшифрованные Радиограммы — задание Директора на поездку в Берлин и все то, что сообщил мне Шуль-Це-Бойзен. Я похолодел — мне стало ясно, что Харро и его жену ждет смертная казнь... Как же немцы смогли расшифровать наши радиограммы? Заметив мое волнение, гестаповец Берг прервал допрос и сказал: «Успокойтесь, вы не виноваты. Шифр нам выдал Макаров...» Я переменил показания: стал утверждать, что в Москве меня завербовали неизвестные люди, которые плохо говорили по-русски, возможно, это были представители Коминтерна. И что я не имею представления, на кого работал... Вскоре его перевозят в Берлин. На следующий же день состоялся допрос. В кабинете не протолкнуться от множества гестаповских офицеров. Среди них — группенфюрер СС Генрих Мюллер. «И из-за этого мальчишки рейх потерял тысячи солдат?! — увидев Кента, вскричал шеф гестапо. — Это он — резидент советской военной разведки?! Это он — президент фирмы, получающей прибыль за счет вермахта?!» Получив утвердительный ответ, Мюллер выбежал из кабинета. Разведчик выбирает так называемую тактику пережевывания — сообщает только то, что немцам уже давно было известно из других источников. Никто так и не узнал его настоящей фамилии, из его уст не прозвучало ни единого имени «Вы продолжаете настаивать на том, что вас завербовали неизвестные иностранцы?» — спросили его на очередном допросе. «Совершенно вер но». — «Тогда что вы скажете на это?» — на стол легла рас шифровка последней радио граммы от Директора. Кента поздравляли с Днем Красной армии и сообщали о присвоении очередного звания. Теперь он — капитан... Шеф парижского отделения зондеркоманды «Роте Капелле» Карл Гиринг предлагает Кенту сотрудничать с гестапо. Оказывается, большой шеф уже давно помогает им. Практически сразу после ареста 24 ноября 1942 года Отто раскрыл свое настоящее имя и назвал несколько других. Он подробно рассказал о реальном назначении фирмы «Симекско», обо всех сотрудниках и их работе на советскую разведку... Кстати, сообщил Гиринг, вести радиоигру с Директором — это тоже идея Треппера. После долгих раздумий Кент соглашается. Выхода у него нет — в Центр от его имени уже отосланы свыше десятка радиограмм. При любом раскладе на родине его примут за предателя. По крайней мере, приняв участие в этой игре, он сможет уменьшить количество дезинформации, поступающей в Москву. Гиринг доволен тем, что русский сдался, и разрешает ему свидание с возлюбленной. Сына, зачатого в застенках гестапо и рожденного 21 апреля 1944 года, Кент и Маргарет назовут Мишелем.

ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

Какого-либо символа, означающего, что агент действует по принуждению, в ГРУ не предусмотрели. Кент, пытаясь сообщить о своем положении, изменяет стиль радиограмм, умышленно небрежно их зашифровывает. В конце концов ему удается проинформировать Центр о том, что он работает под колпаком гестапо, — спустя многие годы это документально подтвердят ЭКСперты. Будет доказано и то, что своей радиоигрой Кент не нанес никакого вреда советской разведке, не выдал гестапо ни одного товарища, а некоторых даже сумел спасти от смерти. Зная о радиоигре, Центр перехватывает инициативу. Он начинает требовать сведения о расстановке немецких сил во Франции и другую информацию. К тому времени пост умирающего от рака Гиринга занял криминальный советник Хайнц Паннвиц — трусливый палач, жестокость которого удивляла даже Рейнхарда Гейдриха. Заплечных дел мастер прекрасно понимал, что не сегодня-завтра Третьему рейху придет конец: немцы поспешно отступают, теснимые советскими войсками, антигитлеровская коалиция одерживает одну победу за другой... А ведь это выход, размышляет Паннвиц, — помочь русскому разведчику и тем самым попытаться выслужиться перед будущими победителями. Кент тонко чувствует душевные терзания Паннвица и со своей стороны внушает, что в поверженной Германии тому придется туго. То же самое криминальный советник слышит и от своих ближайших друзей. Лето 1944 года. Открыт Второй фронт. К Парижу подходят союзные войска. Немцы спасаются бегством. Кент уже давно послал в Центр запрос — Паннвиц согласился прибыть в СССР, прихватив с собой документы РСХА, но требует гарантии сохранения жизни. Директор безмолвствует... В это время у Гуревича есть реальный шанс — скрыться, остаться за границей вместе с Маргарет и сыном. Но он этого не делает. Разведчик искренне считает, что ему надо о многом рассказать товарищам из ГРУ, объяснить причины провала, чтобы впредь подобного можно было избежать. Документы Паннвица в этом ему должны помочь. Однако подтверждения из Центра все нет, и тогда он решается на отчаянный шаг — послать радиограмму начальнику ГРУ и самому Хозяину. Ответ приходит быстро: в Москве их ждут... Так впервые за всю историю военной разведки пленник гестапо сумел завербовать, мало того — доставить на родину собственного тюремщика... 21 июня 1945 года в московском аэропорту приземлился самолет. Гуревич сошел с трапа. Он не говорил по-русски семь лет. Паннвица, его секретаршу и радиста, приехавших с ним, рассадили по разным машинам и увезли. Гуревичу тоже предоставили отдельный автомобиль. Примерно через час он уже был на Лубянке...

БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ

Что случилось потом, нетрудно догадаться. Оказалось, что родина не всегда помнит своих героев. И правду о разведчике, которого звали Кент, люди смогли узнать лишь спустя сорок пять лет. Только в 1991 году сотрудники Главной военной прокуратуры СССР установили, что привлечение Гуревича к уголовной ответственности несудебным органом за измену родине было незаконным. Что все обвинения, выдвинутые против него следователями НКВД, опираются на лживые показания Леопольда Треппера или вообще предъявлены без всяких оснований. Но должно было пройти сорок пять лет... Почти полвека даже для такого мужественного человека как Анатолий Маркович — огромный срок. Он родился 7 ноября 1913 года. Выходит, что половина его жизни прошла под скорбным знаком одиночества. Связанный словом, вплоть до полной реабилитации разведчик никому не рассказывал о своем прошлом. Даже самому близкому человеку — жене Лидии Васильевне. — Я могла только догадываться о том, что с ним произошло. Но никогда не задавала лишних вопросов, — говорит она. В ноябре 1990 года в квартире Гуревича раздался телефонный звонок. Приятный мужской голос произнес по-французски: «Папа, здравствуй, это твой сын, Мишель». — Сначала я решил, что это провокация, — вспоминает Гуревич. — Меня же уверили в их смерти — почти сразу после ареста сказали, что Маргарет и Мишель погибли во время бомбежки. Я спросил сына: где тебя крестили? Он ответил: в лагере для интернированных во Фридрихроде, Германия. Мне удалось получить оттуда справку. Крестными родителями там значились жена французского генерала Жиро и вдова итальянского принца графиня Изабел Роспули. Действительно, находясь в заключении, Маргарет очень близко сошлась с этими женщинами, они даже согласились крестить Мишеля... Мой сын жив! Узнав об этом, я потерял сознание... Как оказалось, Маргарет тоже ввели в заблуждение, сказав, что ее возлюбленный мертв. После победы она вернулась в Бельгию и все последующие годы очень нуждалась. Умерла в 1985 году, так и не узнав всей правды. Единственное, в чем она никогда не сомневалась, — в том, что разведчик Кент не мог быть предателем. «Твой отец чудесный человек, — говорила она Мишелю. — Если когда-нибудь у тебя будут дети, назови их русскими именами». Так и случилось. В августе 1991 года в аэропорту Пулково Анатолий Маркович впервые увидел своего 12-летнего внука Александра... Осталось добавить совсем немного. У этого человека, сделавшего очень многое для Великой Победы, до сих пор нет ни единой награды и каких-либо льгот. Несмотря на то что сорок шесть лет и один месяц Гуревич официально числился на военной службе, он ни разу не получил зарплаты. И пенсии советского офицера в отставке его тоже лишили. А большая ложь, окружавшая Анатолия Марковича все сорок пять лет, не оставляет его и сегодня. Публикуются интервью, которых он не давал, мемуары, которых не писал, выходят книги, авторы которых толкуют историю разведчика Кента с прежних, теперь уже опровергнутых позиций... — Мне так хочется издать книгу воспоминаний, ведь во круг моего имени много клеветы. Но здоровье не позволяет. Это же огромная работа, и один я не в силах с ней справиться. А денег, чтобы кто-нибудь помог мне в этом, нет. На жену я не могу все взваливать, она и так сильно устает. Если бы не она, меня бы уже давно не было на свете... — Не жалуйся! — мягко перебивает его Лидия Васильевна. — А я не жалуюсь, я говорю правду...

Мария БЕЛИНСКАЯ.

2004 г.