Анатолий Маркович Гуревич. Биография

Испания

1937 год. Еду на войну! Отдельными группами мы покидали Москву и направлялись в Ленинград. Оказались в Ленинградском порту на теплоходе "Андрей Жданов". "Андрей Жданов" шел по маршруту Ленинград-Антверпен-Гавр. В Гавре, посадив всех на автобусы, взяли направление на Париж.

30 декабря мы прибыли в Порт-Боу, первый расположенный в полутора километрах от французской границы городок, охваченный пламенем национально-революционной войны.

Нашу группу советских добровольцев, состоявшую в основном из летчиков и переводчиков, испанские друзья встретили очень радушно, со свойственными им гостеприимством и теплотой, в искренности которых каждый из нас в дальнейшем убеждался на протяжении всего пребывания в этой стране.

Правительство Испании обратилось к советскому командованию с просьбой выделить двух добровольцев - опытных командиров подводных лодок. Командиром одной из них был назначен капитан-лейтенант Иван Алексеевич Бурмистров, а второй - капитан 3-го ранга Николай Павлович Египко. Команды лодок должны были полностью состоять из испанцев.

К Ивану Алексеевичу Бурмистрову предполагалось назначить меня.

Предстоящее назначение волновало меня. На флоте я никогда не служил.

Вскоре я был принят А.Г. Головко, с которым мы обсудили организационные вопросы, связанные с моим назначением на подводную лодку. В отличие от большинства наших переводчиков, в связи с тем, что я зачислялся приказом в состав экипажа подлодки, состоящего исключительно из испанцев, Арсений Григорьевич придумал для меня испанское имя - Антонио Гонсалес. Так я, переводчик, стал адъютантом командира подводной лодки "С-4" испанского республиканского военно-морского флота и вскоре получил удостоверение, в котором значилось, что я являюсь "теньенте де навио" (лейтенантом флота).

И вот мы в Картахене, одном из наиболее старых городов Испании.

Сразу же после прибытия в Картахену мы стали знакомиться с нашими военно-морскими советниками. Наконец настал день, когда я встретился со своим будущим командиром - капитан-лейтенантом И.А. Бурмистровым. Я честно признался ему, что я не моряк. Он усмехнулся и ободряюще сказал: "Значит, со мной получите боевое крещение!".

Дни моего пребывания в Картахене были очень напряженными. Мне не хотелось показать испанским морякам, что назначенный к командиру подводной лодки "С-4" адъютантом человек вовсе не знаком с подводными кораблями. Необходимо было как можно более полно изучить подводную лодку, понять принцип действия всех механизмов, запомнить испанские наименования.

Круг обязанностей адъютант-переводчика на подводной лодке был очень широк. Прежде всего не должен забывать, что он не просто переводчик, а офицер республиканского флота. В его обязанности входил перевод морякам подчас очень сложных объяснений командира во время занятий по подготовке и разбору отдельных операций и боевых походов. Он должен был помогать командиру во всех его начинаниях, направленных на укрепление дисциплины среди экипажа, наведение должного технического порядка на лодке. В дальнейшем мои обязанности еще более расширились, приходилось иногда непосредственно замещать командира на отдельных боевых постах.

В Барселоне был уточнен порядок перехода лодок из Франции в Картахену.

И вот настал день отъезда во Францию. Лодка стояла у стенки на Гаронне. Сразу же по прибытии Иван Алексеевич со мной и в сопровождении испанских офицеров обошел лодку.

В начале апреля 1938 года решено ускорить выход лодки в море. По согласованию с испанским командованием следовало считать прорыв лодки через Гибралтарский пролив основной задачей.

Ремонт лодок "С-2 и "С-4" был закончен.

Особое значение придавалось сохранению в тайне даты намечаемой операции. О дне начала перехода И.А.Бурмистров решил никому не объявлять.

После того как связь с берегом была прекращена на ночь, И.А. Бурмистров вызвал к себе всех офицеров и приказал предупредить команду, что с рассветом лодка выходит на испытания.

Утром по команде И.А.Бурмистрова был поднят трап, лодка отдала швартовы, на холостом ходу заработали дизеля, корпус лодки затрясло, и вот в надводном положении она начала медленно выходить из Гаронны. В эти часы еще никто из членов экипажа не знал, что боевой поход начался.

Иван Алексеевич приказывает собрать всех офицеров в кают-компанию. Понимаю, что сейчас всем будет объявлено, что мы не собираемся возвращаться в Бордо, а взяли курс на Гибралтар. В короткой речи, которую я переводил на испанский язык, без лишних объяснений командир довел до сведения всех собравшихся, что по приказу испанского командования "С-4" взяла курс на Картахену.

Мой первый подводный поход начался.

Нам предстояло следовать вдоль территории Испании, занятой мятежниками, мимо их баз военно-морского флота и авиации. Мы должны были пройти мимо Сан-Себастьяна, Бильбао, Сантандера, Хихона, Эль-Ферроля, Ла-Коруньи и Виго. Затем шла не менее опасная зона побережья - Португалия - и далее вновь испанские берега до самого Гибралтарского пролива.

Однако скрыть наш выход в море надолго все же не удалось.

Тут произошла первая, но весьма значительная неприятность. Наш радист попросил передать Ивану Сергеевичу, что ему не удается установить связь с Картахеной. Мы шли без положенных огней, стараясь держаться в стороне от международных линий.

Я стоял на мостике подводной лодки и отчетливо различал оставляемый кораблем фосфоресцирующий след. Этот след мог выдать самолетам место нашего нахождения.

Вторые сутки перехода были еще более тревожными. При всплытии лодки на перископную глубину заступивший на ходовую вахту Иван Алексеевич обнаружил, что вышел из строя горизонтальный перископ, так как его залило водой. Выскочив на мостик при очередном всплытии, Иван Алексеевич заметил в нескольких кабельтовых от лодки военный корабль, очевидно, португальский.

Отдав команду срочного погружения, И.А. Бурмистров чуть не остался на мостике и легко мог быть смыт волной, так как неожиданно захлопнулся верхний рубочный люк. Его удалось быстро открыть благодаря моей команде, приостановившей буквально на долю секунды погружение. Опасность была велика. При срочном погружении несвоевременное закрытие люка может привести к гибели людей.

Спустившись в центральный пост, мокрый, но веселый Иван Алексеевич, крепко обняв меня, воскликнул: "Ну, вот, заново родился!"

Погрузившись на 30 метров, мы услышали шум винтов идущего над нами корабля.

Прошло около часа, постепенно началось всплытие, шли на перископной глубине.

Я нес уже более уверенно вахту на центральном посту. Идем мимо северных берегов Испании, слышим с мостика команду: - Полный вперед. Срочное погружение!

Несмотря на то, что еще не наступил рассвет, над нами появился самолет и сделал полукруг. Возможно, случайный.

Вечером, с наступлением темноты, мы подошли к Гибралтарскому проливу. В исключительном напряжении проходим Гибралтарский пролив. Мы валились с ног от усталости, более девяти суток не спали. Хотелось пить, аппетит полностью пропал.

Все ликовали. Мы прорвались! В штабе, не получая от нас никаких сведений, не знали, что и думать. К счастью, наши товарищи в Картахене, получив сообщение из Бордо, не теряли надежды на успех нашего перехода и сумели наладить необходимое наблюдение за подходом лодки "С-4" к базе. Нас ждали.

Через несколько дней прибыла и лодка "С-2", претерпевшая тоже немало трудностей в пути. Наши товарищи еще долго интересовались подробностями этих двух сложных и опасных походов.

Некоторое время я продолжал нести службу на подводной лодке, следил за ее ремонтом, потом меня перевели на берег.

Вместе с ленинградцем Николаем Ильиным я занимался пристрелкой торпед.

В целях повышения боеспособности республиканского флота было принято решение провести сложную, но совершенно необходимую работу по восстановлению для каждой имевшейся торпеды формуляра с индивидуальными характеристиками. Николай Ильин и я оказались на специально оборудованном полигоне, расположенном примерно в семи милях от Картахены. Работать приходилось помногу часов без отдыха.

После того как все имевшиеся в распоряжении командования республиканского флота торпеды получили необходимые формуляры, выполнял ряд заданий. В числе наиболее ответственных и опасных было участие в походе из Картахены в Барселону на одном из миноносцев. Переход имел большое значение для Испанский республики. Он должен был обеспечить переброску из Картахены имевшихся государственных запасов золота и серебра. Признаюсь, при погрузке на корабли больших слитков я был поражен количеством этих запасов.

Переход прошел благополучно. Правда, пришлось не спать несколько ночей. Для этого всем, кто стоял на вахте, приносили крепкий черный кофе, иногда даже с коньяком. Неприятности начались только после прибытия в Барселону. Пришлось пережить прицельную бомбардировку вражеских самолетов. Находиться на корабле, дрожащем от разорвавшихся бомб, и слушать звуки их разрыва было жутко. Даже страшнее, чем то, что я пережил при переходе на подводной лодке, когда ее обстреливали глубинными бомбами.

Как только воздушный налет закончился, военные моряки и прибывшие на корабли бойцы береговой охраны срочно начали перегружать перевезенные слитки.

Выполнив это задание, мы на кораблях вернулись в Картахену.

Осенью 1938 года я вернулся в Москву. Какое счастье оказаться у себя на Родине!

14 ноября 1938 года по просьбе испанского командования Ивану Алексеевичу Бурмистрову Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского союза за успешный прорыв на подводной лодке через Гибралтарский пролив. Он был первым моряком Военно-морского флота СССР, удостоенным этого звания.

Я неоднократно указывал, что мне в жизни очень повезло. По существу, основными моими воспитателями, конечно, кроме родителей, были те замечательные люди, с которыми мне довелось встречаться и работать. Это были С.М. Киров, И.И. Газа, Н.Ф. Нионов, Н.Н. Воронов, и к ним мне хочется добавить славное имя Ивана Алексеевича Бурмистрова.